Фауст (указывая шпагой, на полном скаку). А что это за деревня, почтенный?
Мефистофель (с досадой). Гиблое место, сударь. Лучше туда не ехать.
Фауст. Ну, коли дорога не отступила, так и я не отступлю.
Мефистофель. Сударь, я вас предупреждал.
(Из подслушанного Землеройкой)
Жил-был на свете Писатель. Строчил он с вечера до позднего утра, от обеда — до получки, сторожем в котельной работал, рукописи одну за другой жег, но слава и деньги к нему не шли. Опечалился он как-то раз сильнее сильного, нюхнул стирального порошка, взял взаймы у соседа гранату и пошел на городской привоз развеять кручину. Но как увидел продающих и покупающих на ступеньках бывшего обкома, сразу передумал — пусть-де живут и мучаются — и пошел, куда глаза глядят. А глядели они то в землю, то в небо.
Дед Дементий все свое время простаивал за околицей, курносый, небритый, худой, мусолил цигарку из газеты и смотрел неотрывно вдаль, за что с легкой руки сельского зооинженера стали его звать Сурикатыч.
Первое упоминание о Макпохерах содержит Большая Наскальная Фреска в Фуллеровской пещере, что на юго-востоке штата Нью-Джерси, где указано, что некий Макпохер, выходец то ли из Ирландии, то ли еще откуда, будучи мертвецки пьян, из озорства был засунут в бочку с хересом собутыльниками. Ее принял на борт, также из озорства, шкипер торгового судна отбывающего в Новый Свет. Всю дорогу Макпохер спал и хлебал вино, а когда прибыл на место, был продан индейцам в бочке, за три унции обогащенного урана.
Эту лекцию по сексологии я не забуду никогда. Как обычно, за пять минут до ее начала мы, студенты психологического факультета, заполнили аудиторию, потому что ровно в девять приходил педант и зануда профессор Пипкинс и, наспех поздоровавшись, начинал считать нас по головам, причитая при этом, что из-за нашего разгильдяйства и прогулов ему урежут жалованье. Этот спектакль разыгрывался уже не в первый раз, мы старались не заводиться, листали газеты, изучали потолок, разглядывали коленки однокурсниц — словом, делали все что угодно, только бы не слушать это нытье.
дравствуй, дорогая Матильда. Замирая под светом электроламп, мое вдохновение оживает лишь при виде огня живого и, обойдя легкомысленным танцем пламя свечи, летит вдаль, находя тебя в уединенных залах, когда тонкие пальцы уже вскрыли конверт и улыбка коснулась твоего лица. Утром на восточной веранде всегда прохладно, в камине потрескивают дрова, а противный садовник снова дымит папиросой под окнами, сбивая пепел в кусты изумрудного барбариса.
Знаете, как спятил один парень? Не знаете? Ну, так я вам расскажу. Жил-был парень в маленьком таком пыльном городишке. Днем он работал посыльным, а вечерами сидел дома и смотрел телевизор. Не знаю, что с парнем произошло, но однажды он вышел во двор, долго-долго смотрел на крышу, потом вернулся в дом и до утра оттуда не выходил. С этого-то все и началось.
Я считал его небылицей, выдумкой, наподобие Лохнесского чудовища или рогатого мексиканского зайца — джеколопа. Я проявлял беспечность, читая отрывки своего романа друзьям, искал признания и одобрения, не подозревая о том, что Он обо мне уже знает. Закончив рукопись «Духа Полкина», я понес ее в издательство. Историю о том, как примерный семьянин и мастер производственного обучения Полкин, устав от обыденности жизни, сам себя съел, превратился в бестелесного духа и отправился путешествовать по свету.
Надпись на папиросной пачке
Знай, благочестивый странник! Был на свете остров столь огромный, что чудная птица при ясной погоде не могла видеть его края, поднявшись высоко в небо. Три океана омывали остров, и три племени жили на его берегах. В первом племени у мужчин были маленькие головы, но большие мошонки. Там любили танцевать. Во втором племени у мужчин были большие головы и маленькие мошонки. Там пили йогурт. В третьем племени у мужчин были большие головы и большие мошонки. Там ели много риса.
Что случилось, сынок? Почему ты идешь, руки в карманы, понурив голову, пиная по асфальту челюсть обанкротившегося компаньона? Взгляд скользит по рукам прохожих. И когда они достают бумажник, слабый огонь вспыхивает в твоих инфракрасных прицелах. Я понимаю: у тебя кончились деньги — чудесные таблетки, излечивающие голод и одиночество. Понимаю, но ничем не могу помочь.
Тягостным, как зубная боль, утром, когда с моря на городок Н. наползали плоские, похожие на недопеченные оладьи тучи, по мостовой навстречу шли два глупца — молодой и старый. Молодой глупец был облаченный в стильное пальтецо, широкополую шляпу и щегольские туфли. Руки он держал в карманах, вид имел бодрый, а походку — пружинистую. Старый глупец шел ссутулившись, как жук, неловко передвигая конечностями, одетый в старомодный плащ, клетчатое кепи и рыжие ботинки. В одной руке он держал потрепанный зонтик, а в другой — бумажный сверток.
Из Книги Сын-Сай-По «Пинцеты Мудрости»
К Наставнику, бывшему тогда судьей, привели пьяного, пойманного на торговой площади. Он буянил и разбил сосуды с вином. Наставник приказал отсечь ему голову. Никто не понял такой строгости. Секретарь Сы спросил:
По утру в столичном морге
Начинался тарарам:
Тех, кто лег не раздеваясь
Разносили по столам.
Я познакомился с красивой и умной девушкой на остановке. Она оказалась положительной, перспективной, продвинутой и жутко занятой. Несмотря на это, мы договорились встретиться вечером, ровно в шесть. Она сказала, что может задержаться на четверть часа, но не больше и не по своей вине. Я записал в блокнот ее имя, время и место встречи. Подошел автобус. Девушка послала мне воздушный поцелуй и исчезла.
Давно это было, очень давно. Сидел это я, сидел, долго сидел. В тундре сидел, на табуретке, совсем один. Потом стал туда-сюда ходить, думаю: съезжу-ка в Питер да и женюсь, может. А чего? Мне собраться — только подпоясаться. Или кого-нибудь подпоясать. Так и сделал. В аэропорт пришел, смотрю, самолетов нет — одни такси. Таксисту сказал: вези в Питер. Быстро, за неделю, довез, но денег много просил, все отдать пришлось. Шибко жадный был. Жадным нельзя быть — такой по тайге долго не ходит.