Он уехал на край света с одной целью: раз и навсегда разобраться в себе. Он не ошибся — на всё про всё ушел месяц. Первую неделю он просто наслаждался безделием. Часами бродил в изумрудных рощах у озера или поднимался по тропинкам в горы. Валился под вечер с ног, забываясь легким беззаботным сном. А потом взялся за дело.
В конце рабочего дня, в моем кабинете, из кондиционера повалил снег. Он засыпал стол, компьютер, бумаги, нетронутый с утра кофе. Мне захотелось выпить этот прохладный снежный напиток, но мои руки оказались заметены снегом. Сдвинуть их с места показалось мне святотатством.
Этот день настал. Я поставил Его на тумбу, присоединил кабель и включил в сеть. О, таинство миллиарда цветов! О, шестьдесят дюймов плоского экрана! О, величественный блеск темперированного стекла! Я испытываю трепет перед безногим одноглазым уродцем, чей мозг — кусок кремния.
Незадолго до конца тысячелетия, я — как все порядочные млекопитающие — сплю и вижу сон. Его сюжет не нов. Затаив дыхание, я опускаюсь перед ней на колени и погружаю пальцы в горячий песок. Время бесконечно, сердце бьется, пальцы — изо льда. Время бесконечно… горячий песок. Я медленно начинаю, надеясь закончить, нежу ее бока. Я дарю ей ласки, каких не знала ни одна женщина на земле. Сдуваю пылинки… снимаю растяжку, обнажаю провода… Взрыв.
Такого-то месяца растакого дня, я проснулся с ощущением того, что этот тусклый свет за окном — последний свет в моей жизни. Это не слишком меня огорчило: с таким ощущением я просыпался каждое утро. Мои глаза не увидели ничего нового, и я попытался заснуть снова. Но сон выталкивал меня, как утопленника. Тогда я отправился в глубину себя.
Если вы живы-здоровы, пребываете в здравом уме, не мочитесь по ночам в постель и не воете на Луну значит… с вами все в порядке. На своем жизненном пути вы не допустили серьезных ошибок, ваш опыт достоин всяческого подражания, а вы — похвалы. Вне всяких сомнений, вы можете претендовать на выборную должность, получить водительское удостоверение или оформить кредит. Гордитесь собой. Я с почтением жму вашу сухую крепкую ладонь.
Во все времена, перед большой войной наступал один и тот же последний день. Он кочевал из одной империи в другую, с континента на континент, из века в век, но люди то и дело забывали о нем, а те, кто его пережил предпочитали хранить молчание. Обычно это случалось в начале лета. Тому способствовали хорошая погода, готовность интендантской службы и приличное состояние дорог.
— Эй, там! Подбрось уголька! Даму мне не застуди! — Из темноты, с помятым ведром, выплыл черт. — Сыпь, рогатый. А теперь за сигаретами, живо… — Черт переступил с копыта на копыто, старательно помешал угли, всем видом показывая, что бежать в ларек ему неохота, но — под хмурым взглядом — отставил кочергу и исчез. В чугунном котле сидели двое: мускулистый мужчина средних лет и молодая блондинка.
Мир вам, люди! Не стойте у порога, входите и слушайте. Порой я спрашиваю себя, дом я или человек? Или, быть может, и то и другое? Человек строит дом. Дом укрывает человека. Брошенный людьми дом разрушается. Человек, лишенный жилища — мертв. Недаром, преступникам заменяли смерть на изгнание. Без крыши над головой человек не может продолжить род, приготовить пищу, ему некуда пригласить друзей. Да и какие друзья могут быть у бездомного?
Пожилой человек смотрит на мир глазами тюленя, чье побережье изгадил напоровшийся на риф танкер. Он не вполне понимает, что происходит, но внутренний, хрипловатый голос предков говорит: видимо, придется умереть. Воображая предстоящий конец, он осознает, что выбраться из могилы — дело достаточно хлопотливое. Недаром, предавая покойного земле, родственники приваливают захоронение камнями. Помимо гигиенического почтения к праху этот обряд имеет и другое значение — на всякий случай, чтобы не сбежал.
Это произошло внезапно. Я получил повышение, став резервным заместителем вспомогательного директора трикотажной фабрики на юго-западе Гонконга. Мы решили отметить это событие с друзьями, в моей тесной квартирке, где, кроме меня, жили моя приемная мать, ее бывший муж и его сестра с детьми. Когда выпитое на вечеринке пиво запросило метаболического убежища, я закрылся в туалете, крепко зажмурился и изо всех сил надавил на мочевой пузырь.
Здравствуй, дорогая. Что нового? Как дела? Я снова забыл поздравить тебя с днем рождения и не послал открытку. Кстати, куда? Я обошел Поднебесную, прочесывал рай, спускался в ад, зная о тебе лишь одно: твоя любимая игра — это игра в прятки. Раз-два-три, четыре-пять, я иду искать. Все как-то сразу не заладилось. Я помешался на тебе раньше, чем мы встретились. Я всегда спешил.
Тихим, как лицо повешенного, вечером, я шел по городскому парку, пинал опавшие листики и щурился на Луну — в этот раз она выдалась полной, такой полной, что казалось, вот-вот скатится мне за шиворот. Ее холодный, неоновый свет озарял чахлые силуэты акаций и кленов, замерших в ожидании зимы. Руки прозябали в карманах, чувства проникались пейзажем упадка, а в голове толклись опасные мысли о добре и зле.
Стоять в темноте, глядеть вверх, бежать вниз, менять направления, блуждать, ожидать встречи, внимать зуммеру, ждать облегчения, страдать от неизвестности, запрокидывать голову навстречу заре. Смеяться над банановой кожурой, рвать зубами пакетик, оседлать мопед, рыться в чемодане, присесть рядом, забыть зачем пришел, вырвать листок, выть от бессилия, отстаивать заблуждение, выглядывать из окна, замерзать, зайти к соседу.